“Уступая” Прибалтику Советскому Союзу согласно пакту Риббентропа-Молотова, германские спецслужбы щедро нашпиговали ее своей агентурой, подвальными базами, складами оружия и прочим. Оставлять Латвию латышам они не собирались, считая эту славянскую землю уже неотъемлемой частью III рейха, откуда русские будут выбиты весьма быстро. Но при этом и адмирал Канарис и рейхсфюрер СС Гиммлер всячески поощряли разные националистические организации в Латвии. Члены “Айзсарги” - “Охранников”, “Латышского национального легиона”, “Военной организации освобождения Латвии”, “Перконкруста” - “Громового креста” и других им подобных подбирались в первую очередь из сыновей банкиров, домовладельцев, зажиточного крестьянства, военной среды. Во многом программы и установки этих организаций были схожи с программой национал-социалистической партии Германии, и поэтому сотрудничество с этой страной у будущих полицейских и эсэсовцев было самое тесное. Объединял их пещерный антисемитизм, базирующийся на желании пограбить евреев.
В одном из трофейных документов, попавших в руки советских чекистов, сообщалось сотрудником “Абвера-2” 21 мая 1941 года своему руководству в Берлин: “Восстания в странах Прибалтики подготовлены, и на них можно надежно положиться. Подпольное повстанческое движение в своем развитии прогрессирует настолько, что доставляет известные трудности удержать его участников от преждевременных акций. Им направлено распоряжение начать действие только тогда, когда немецкие войска, продвигаясь вперед, приблизятся к соответствующей местности с тем, чтобы русские войска не могли обезвредить участников восстания”.
Органам НКВД удалось нащупать подпольщиков, и около 5 тысяч из 40 тысяч гитлеровских агентов и националистов были депортированы и репрессированы на 17 июня 1941 года. Этот удар советский органов госбезопасности во многом ослабил деятельность тех, кто ждал Гитлера не с пустыми руками. Были ликвидированы четыре резидентуры германской разведки. Но при этом было репрессировано еще 4 тысячи человек, в основном члены семей и люди, не причастные к подрывной деятельности, впоследствии реабилитированные. В какой-то мере это усилило антисоветские настроения части латышей, поневоле примкнувших к тем, у кого Советская власть конфисковала земли и угодья, национализировала предприятия, банки и многоквартирные дома.
С первых же дней Великой Отечественной вся Латвия запылала - по отступающим частям в Красной Армии стреляли едва ли не из каждой подворотни, так “айзсарги” и другие отрабатывали немецкие марки и выполняли указания своих национальных “вождей” и заграничных хозяев. Только решительные действия полков НКВД, дислоцированных в республике и понесших немалые потери, позволили стабилизировать обстановку и обеспечить тыл отходящим фронтовым частям.
После того, как Латвия была оккупирована немцами, латвийские фашисты проявили себя в полной мере. Их ничуть не остановило и то, что немцы сразу пресекли всякие разговоры о суверенной и независимой Латвии, заявив, что она войдет в III Рейх в составе области “Ост-ланд” обычной провинцией. Бывший начальник полиции безопасности и СД “Остланда” Ф. Еккельн показывал в 1946 году на судебном процессе в Риге:
“Мне часто приходилось встречаться с руководителями латвийского “самоуправления” Данкерсом и Бангерским, литовского Куб-Илюнасом и эстонского доктором Мяэ… У этих людей были только наши, немецкие интересы, они никогда не задумывались о судьбах своих народов. Из разговоров с ними создалось впечатление, что они даже больше, чем мы, немцы, стремятся к уничтожению коммунистов”.